ЮMOP
(англ, humour - нрав,
настроение, от лат. humor - жидкость: согласно антич. учению о соотношении
четырёх телесных жидкостей, определяющем четыре темперамента,
или
характера), особый вид комического; отношение сознания к объекту,
к отд. явлениям и к миру в целом, сочетающее внешне комич. трактовку с
внутр. серьёзностью. В согласии с этимологией слова, Ю. заведомо "своенравен",
"субъективен", личностно обусловлен, отмечен отпечатком "странного" умонастроения
самого "юмориста". В отличие от собственно комич. трактовки, Ю., рефлектируя,
настраивает на более вдумчивое, серьёзное отношение к предмету смеха, на
постижение его правды, несмотря на смешные странности,- в этом Ю. противоположен
осмеивающим, разрушит, видам смеха.
В целом Ю. стремится к сложной, как
сама жизнь оценке, свободной от односторонностей общепринятых стереотипов.
На более глубоком (серьёзном) уровне Ю. открывает за ничтожным возвышенное,
за безумным мудрость, за своенравным подлинную природу вещей, за смешным
грустное - "сквозь видный миру смех... незримые ему слезы" (по словам Н.
В. Гоголя). Жан Поль, первый теоретик Ю., уподобляет его птице,
к-рая летит к небу вверх хвостом, никогда не теряя из виду землю,- образ,
материализующий оба аспекта Ю.
В зависимости от эмоцион. тона и культурного
уровня Ю. может быть добродушным, жестоким, дружеским, грубым, печальным,
трогательным и т. п. "Текучая" природа Ю. обнаруживает чпротеическую" (Жан
Поль) способность принимать любые формы, отвечающие умонастроению любой
эпохи, её ист. "нраву", и выражается также в способности сочетаться с любыми
иными видами смеха: переходные разновидности Ю. иронического, остроумного,
сатирического, забавного. Сопоставление с осн. видами комического многое
уясняет в существе и своеобразии чистого Ю.
С иронией, не менее сложным
видом комического, Ю. сходен и по составу элементов, и по их противоположности,
но отличается "правилами" комич. игры, а также целью, эффектом. В иронии
смешное скрывается под маской серьёзности - с преобладанием отрицат. (насмешливого)
отношения к предмету; в Ю. серьёзное - под маской смешного, обычно с преобладанием
положит, ("смеющегося") отношения. Сложность иронии, т. о., лишь формальная,
её серьёзность - мнимая, её природа - чисто артистическая; напротив, сложность
Ю. содержательная, его серьёзность - подлинная, его природа - даже в игре
- скорее "философическая", мировоззренческая. Ю. нередко "играет" на двух
равно действит. аспектах человеческой натуры - физическом и духовном. Различен
поэтому эффект иронии и Ю., когда игра закончена и обнажается внутр. аспект,
подлинная цель игры: ирония, порой близкая смеху язвительному, задевает,
ранит, оскорбляет сугубо - не только открывшимся неприглядным содержанием,
но и самой формой игры; тогда как Ю. в конечном счёте заступается за свой
предмет, а его смехом иногда, напр, в "дружеском" Ю., "стыдливо" прикрывается
восхищение, даже прославление. Колоритом Ю. художники нового времени часто
пользуются - во избежание ходульности или односторонности - для изображения
наиболее благородных героев, а также идеальных натур "простых людей", национально
или социально характерных (В. Скотт и др.).
Не менее показательно сопоставление
Ю. с остроумием (остротой), с комическим в интеллектуальной сфере. Остроумие
основано на игре слов, понятий, фактов, по сути своей далёких, но по ассоциации
либо по словесному звучанию сближенных. В Ю. же, напротив, за внешним,
самим по себе комичным, интуитивно постигается внутреннее того же самого
предмета,- за чувственным, зримым - духовное, умопостигаемое. Например,
в романе Сервантеса долговязый, тощий Дон Кихот, мчащийся на костлявом
Россинанте, а за ним на осле коренастый, толстопузый Санчо, каждый образ
в обоих аспектах сам по себе, - и как взаимно связанная, целостная "донкихотская"
пара,- и как странствующая ("за идеалом") пара на фоне косной, "неподвижной"
действительности Испании: во всех этих планах та же ситуация непрактичного
духа и бездуховной практики. Остроумие стилистически часто вырастает из
сравнения (сопоставления различного), а Ю.- из метафоры, нередко даже "реализованной
метафоры" (материализация духовного).
Отношение Ю. к сатире
определяется
уже тем, что источником сатирич. смеха служат пороки, недостатки как таковые,
а Ю. исходит из той истины, что наши недостатки и слабости - это чаще всего
продолжение, утрировка или изнанка наших же личных достоинств. Сатира,
открыто разоблачая объект, откровенна в своих целях, тенденциозна, тогда
как серьёзная цель Ю., глубже залегая в структуре образа, более или менее
скрыта за смеховым аспектом. Бескомпромиссно требоват. позиция сатирика
ставит его во внешнее, отчуждённое, враждебное положение к объекту; более
интимное, внутренне близкое отношение юмориста (к-рый "входит в положение"
предмета его смеха) тяготеет к снисходительности, вплоть до резиньяции
- перед природой вещей, перед необходимостью. Но именно великим сатирикам
(Дж. Свифт, М. Е. Салтыков-Щедрин), пребывающим в глубоком, нередко близком
к трагизму, разладе с жизнью, часто свойственно причудливо перемешивать
гневную серьёзность с абсурдно игровым, как бы шутливо незначительным (персонаж
с "фаршированной головой" у Салтыкова-Щедрина): восстанавливающая бодрость
"анестезия" смехом и игрой, некое "ряжение" сатиры под забавный Ю.
Исторически Ю. выступает как личностный
преемник безличного древнейшего типа комического - всенародного обрядно-игрового
и праздничного смеха. Жизнь преломляется в Ю. через "личное усмотрение",
центробежно ("эксцентрично") уклоняясь от офиц. стереотипов представлений
и поведения. Сфера Ю., в отличие от архаич. смеха,- это личностное начало
в субъекте смеха, предмете смеха, критериях оценки. Если коллективное празднество
поглощает, уподобляет каждого всем, интегрирует (клич карнавала: "делайте,
как мы, как все"), то Ю. дифференцирует, выделяет "я" из всех, даже когда
оригинал-"чудак" (напр., Дон Кихот) подвизается для всех, вплоть до самопожертвования
ради всех. В Ю. "мнение" перестаёт быть мнимым, недействительным, ненастоящим
взглядом на вещи, каким оно представляется сознанию безличному (традиционно-патриархальному),
и, напротив, выступает единственно живой, единственно реальней и убедит,
формой собственного (самостоятельного) постижения жизни человеком. Трактуя
вещи серьёзно, но аргументируя комически, "своенравно", апеллируя не отдельно
к разуму или чувству, а к целостному сознанию, Ю. как бы исходит из того
постулата, что в отвлечённой от субъекта, в безличной форме убеждение никого
не убеждает: идея без "лица" не живёт, "не доходит", не эффективна. Личностной
природой Ю. объясняется то, что, в отличие от др. форм комического, теоретич.
разработка к-рых восходит ещё к древнему Востоку и античности, Ю. привлёк
внимание эстетиков поздно - с 18 в. Но с тех пор исследования Ю. появляются
одно за другим - Ю. почти заслонил для нас прочие виды смешного. Общепризнанная
"родина" Ю.- Англия, страна классич. развития бурж.-либер. мысли, но также
классическая со времён пуританства страна cant'a (англ.- лицемерие, ханжество,
пошлое в общепринятых стереотипах приличий), как и страна наиболее яркой
многовековой борьбы (в характерно англ, "эксцентричной" форме) с cant'ом,
с тиранией обществ, мнения.
Для культур до нового времени Ю., как
правило, не характерен и встречается, знаменуя формирование личности, лишь
на периферии морального и религ. сознания как оппозиция - нигилистич.,
иррационалистич., мистич. или шутовская - господствующим канонам; антич.
анекдоты о киниках (особенно о Диогене - "взбесившемся Сократе"),
позднесредневек. легенды "о нищих духом", "безумно мудрые" выходки юродивых
в Др. Руси, поэзия деклассированных кругов (лирика Ф. Вийона). Первые лит.
образцы универсального смеха, близкого Ю., принадлежат эпохе Возрождения
- в связи с "открытием человека и мира", новым пониманием личности и природы,
причём генетич. связь с архаич. смехом в них ещё достаточно наглядна ("Похвала
Глупости" Эразма Роттердамского, "Гаргантюа и Пантагрюэль" Ф. Рабле, комедии
У. Шекспира, образ Фальстафа и "фальстафовский фон" его ист. драм). Б.
Джонсон
одним
из первых вводит в лит. обиход слово "Ю." - правда, ещё в сатирич. смысле
"порочных односторонностей" характера: комедии "Всяк со своей причудой"
("своим Ю.") (1598) и "Всяк вне своих причуд" ("своего Ю.") (1599). Первый
законченный образец Ю.- "Дон Кихот" Сервантеса, непревзойдённый идеал и
отправная точка для последующей эволюции Ю. в лит-pax нового времени.
Отстаивание "естественных" личных прав
и "поэтизация прозы" частной жизни в век Просвещения ознаменованы расцветом
Ю., прежде всего - в англ, лит-ре ("семейный роман" - Г. Филдинг, О. Голдсмит,
Т. Смоллетт; проза Л. Стерна - вершина Ю. в лит-ре 18 в.). Во франц. лит-ре
возможности Ю. обнаруживает "филос." роман (Вольтер, "Жакфаталист" Д. Дидро).
Высшие образцы Ю. в нем. лит-ре 18 в.- идиллия "Герман и Доротея" И. В.
Гёте и особенно его роман "Годы учения Вильгельма Майстера", затем романы
Жана Поля - "немецкого Стерна". Своеобразной разновидностью субъективного
Ю. оказывается романтич. ирония, нашедшая художеств, воплощение у Л. Тика,
И. Эйхендорфа, А. Шамиссо, но полнее и поэтичнее всего в двойном плане
повествования Э. Т. А. Гофмана. Наиболее влиятельным оказался и в 19 в.
Ю. англ, романа. Величайший мастер Ю. (но также великий сатирик) Ч. Диккенс
начал с "Посмертных записок Пиквикского клуба", наиболее значительного
в европ. лит-pax подражания Сервантесу, но методом образотворчества в целом
чаще продолжал англ, традицию эксцентрич. образов Л. Стерна, придав Ю.
более социально заострённый смысл.
Многочисленны разновидности Ю. в лит-ре
20 в.- от традиционных, восходящих к лит-ре Возрождения и национально характерных
(санчопансовский образ "бравого солдата Швейка" Я. Гашека, раблезианский
"Кола Брюньон" Р. Роллана) - до "авангардистских" (в дадаизме, сюрреализме,
или "комедии абсурда").
В рус. лит-ре 19 в. многообразен и
в высшей степени самобытен юмор Гоголя (от народно-праздничного смеха "Вечеров
на хуторе..." и "героич." Ю. "Тараса Бульбы" до причудливого гротеска "Носа",
идиллич. Ю. "Старосветских помещиков" и грустного Ю. "Шинели"). Ю. в самых
различных функциях и оттенках присущ Ф. М. Достоевскому, А. Н. Островскому.
Ю. пронизаны рассказы и пьесы А. П. Чехова. Замечат. образцы различных
видов Ю. в советской лит-ре - у И. Э. Бабеля, М. М. Зощенко,
М. А. Булгакова, М. А. Шолохова, А.
Т. Твардовского, В. М. Шукшина. Лит.: П р о п п В. Я., Проблемы
комизма и смеха, М., 1976; Banns en J., Das Tragische als Weltgesetz und
der Humor als asthetische Gestalt des Metaphysischen, Lau-enburg, 1877;
H off ding H., Humor als Lebensgefuhl, 2 Aufl., Lpz., 1930; P r e is e
n d a n z W., Humor als dichterische Einbildungskraft, Munch., [1963].
См. также лит. при ст. Комическое. Л. Е. Пинский.
А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я