СУДЬБА
в мифологии, в иррационалистических
филос. системах, а также в обывательском сознании неразумная и непостижимая
предопределённость событий и поступков человека. Идею С., абсолютизирующую
в явлении детерминации только один аспект - аспект несвободы, следует чётко
отличать не только от науч. представления о каузальной детерминации (причинность),
но
и от религ. представления о телеологич. детерминации ("провидение",
предопределение).
Обусловленность
следствия причиной может быть познана умом человека, и даже цели "провидения"
предполагаются ясными, по крайней мере, для ума самого бога. Напротив,
в понятие С. обычно входит не только непознаваемость для человеческого
интеллекта - она "слепа" и "темна" сама по себе. В др.-греч. мифологии
С. персонифицируется (триада женских образов - Мойры, у римлян - Парки)
как бы на границе личного и безлично-родового; богини С. имеют личный произвол,
но у них нет отчётливой "индивидуальности". Недаром верящие в С. всегда
пытались лишь "угадывать" её в каждой отд. ситуации, но не познать её;
в ней принципиально нечего познавать.
Идея С. как противоположность идеи
свободы
социальна
и постольку исторична. Первобытное общество предполагает тождество свободы
и несвободы для своих членов, не отделивших ещё своей личной сущности от
родового бытия. Поэтому С. не отделяется здесь принципиально ни от естеств.
причинности, ни от воли духов. Лишь становление государства и цивилизации
разводит эти понятия. Для ранней античности бытие человека органически
определено его "долей" в полисном укладе (С. как "доля" - таково значение
слова "мойра"). В антич. жизни огромную роль играли различные способы гадания
и предсказания С., связь к-рых с мировоззрением полисного мира подметил
ещё Гегель (см. Соч., т. 3, М., 1956, с. 68-69). Концепция "мойры" не лишена
этич. смысла: С. понимается как слепая, тёмная, безличная справедливость,
не заинтересованная в к.-л. частном бытии и спешащая растворить его во
всеобщем, осуществляя "возмездие". Беспощадна антич. С. даже к богам, что
в конце концов утешительно, ибо подданные Зевса знают, что и для его произвола
есть предел (ср. трагедию Эсхила "Прометей Прикованный"). С кризисом полисного
уклада вместо "мойры" на первый план выходит "тюхе", т. е. С. как удача,
случайность. В эпоху эллинизма человек ожидает получить не то, что ему
"причитается" по законам традиц. уклада, но то, что ему "выпадает" по законам
азартной игры: обстоятельства делают солдат царями, ставят жизнь народов
в зависимость от случайных придворных событий. С торжеством Рим.
империи С. осмысливается как всеохватывающая и непреложная детерминация,
отчуждённая от конкретного бытия человека,- фатум. От "фатума" так же невозможно
уйти, как от администрации Рима, и так же мало, как власть цезарей, он
считается с органичной жизнью человека или народа. Со времён Посидония
идея
С. всё ещё связывается с теорией и практикой астрологии: человеческая
несвобода доходит уже не до рубежей империи, но до звёздных сфер. Христианство
противопоставило идее С. веру в осмысленное действие "провидения". Поскольку,
однако, иррациональность человеческих отношений и мистификация власти сохраняли
свою силу, идея С. не умерла. Несмотря на все нападки теологов, в течение
средневековья держался авторитет астрологии; интерес к ней сильно оживил
Ренессанс со своим тяготением к натуралистич. магизму. В новое время развитие
естеств.-науч. мировоззрения оттесняет идею С. в сферу обывательских представлений.
Своеобразное возрождение понятия С. происходит в кон. 19 в. в философии
жизни. Слово "С." начинает связываться с требованием иррациональной
активности, что получило свою предельную вульгаризацию в идеологии нацизма,
превратившего понятие С. в инструмент официозной пропаганды. С. С. Аверинцев.
А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я